Сергей Лукьяненко - Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник)
Аня заявила, что хотела бы посмотреть на жизнь Иных. Разобраться, чем мы занимаемся и хочет ли она такой жизни. И вообще, кто ей ближе – Светлые или Темные.
Заметьте – девушка при этом она была очень положительная! Примерная дочь, один-единственный молодой человек, с которым встречалась едва ли не со школы, участие в волонтерских программах по помощи сиротам, защите природы и борьбе с эпидемией Эбола в Африке! Ну, по всему выходит – наш человек! И вдруг такая позиция! «Не знаю, Светлая я или Темная…»
Аней занимался сам Гесер. Говорил, убеждал. Потом отвез к Завулону, но и тот не соблазнил девушку прелестями Темной стороны. В итоге она год уже как работала у нас в столовой, а в дальнейшем собиралась поработать у Темных. И потом уж решить – станет ли она Иной, а если станет – то какой.
Мне кажется, что от этого рассудочного подхода слегка обалдели и Гесер, и Завулон. Это было что-то новое в людях.
– Дел много, Аня, – сказал я с улыбкой. – Ну, ты как, не надумала еще?
– Пока нет, дядя Антон, – вздохнула девушка.
– Ну какой я тебе «дядя»? – возмутился я. – Еще бы «деда» сказала. Ты, конечно, мне в дочери годишься. Но у нас, Иных, такая смешная разница в возрасте, как четверть века, ни во что не считается.
– Так это нигде уже не считается, дядя Антон, – застенчиво улыбнувшись, ответила Аня. – Что в дочери, что во внучки, что в любовницы – был бы человек хороший. А возраст, цвет кожи, пол – это все частности.
– Тьфу, – сказал я. – Ну что за победа толерантности над здравым смыслом? И где – в России! Огорчаешь, Аня… Ты скорей решай, а я тебя сам инициирую. Лично.
– Ох, дядя Антон, это такая большая ответственность, – вздохнула Аня. – Вы! Лично! Я девушка скромная, не верю своему счастью!
– Да ну тебя… – махнул я рукой. – Какой салат посоветуешь?
– Возьмите «Цезарь», – предложила Аня. – Я для него заправку делала правильную и крутоны лично обжаривала. Не то что в ресторанах – бухнут майонеза, сухарей из пакета сыпанут, курицу настругают – и уже «Цезарь»!
– Соблазнила старика, – сказал я. – Дай-ка мне двойную порцию салатика и тарелку супа. Любого, на твой вкус.
– Борщ сегодня удался, – посоветовала Аня, накладывая мне салат. – И гороховый суп замечательный, но если остался… Сейчас я, деда Антон!
– Ну, это уже совсем свинство, – буркнул я вслед Ане. Я знал, что девушка вышучивает всех, включая Гесера, и каждого поддевает чем-то своим. Беззлобно, даже как-то приятно, что к тебе относятся как к личности, индивидуально. Но с другой стороны – становится понятно, почему девушка Аня никак не решит, со Светлыми она или с Темными. Надо посоветовать Ласу к ней приглядеться. Они могут хорошо подойти друг другу…
Я еще смотрел вслед Ане, когда в кармане зазвенел телефон. Я достал трубку, глянул – номер не определился.
– Да.
И услышал встревоженный голос жены:
– Антон, это я, Светлана, приходи быстрее!
Я не раздумывал ни секунды, я просто открыл портал – снеся при этом часть сервировочного стола. Я даже не выпустил из рук подноса – прямо с ним шагнул вперед.
И остановился, услышав хохот Нади.
Жена с дочкой сидели в обнимку и что-то обсуждали. Телевизор был выключен, неярко горело бра, на столике перед ними стояли полупустые чашки чая и тарелка с бутербродами. Все было совершеннейшим образом мирно и невинно. Ах нет! Перед Светой еще стояла крошечная рюмочка, судя по цвету – с коньяком.
– Я дебил, – сказал я, когда жена и дочь обернулись.
– Ух ты! Папа притащил салат! – Надя, еще смеясь, забрала поднос у меня из рук. Подцепила немного вилкой. – Вкусненький!
Светлана тревожно смотрела на меня. Потом спросила:
– Что? Что случилось?
– Меня вызвал твой звонок, – сказал я. – Ты только что позвонила и очень испуганным голосом попросила немедленно прийти.
– Мама не звонила! – сообщила очевидный факт Надя. Она еще продолжала улыбаться. По инерции.
– В том-то и дело, дочь, – сказал я. – В том-то и дело!
– Спокойно, – сказала Светлана. – На хвосте ты никого не прицепил. Откуда открывал портал?
– Из нашей столовой. – Я кивнул на поднос. – Из офиса.
– Место безопасное, – будто себя уверяя, сказала Светлана. – Может, Гесер чудит, пытается узнать, где мы?
– Если это он, то не чудит, а… а мудрит! – раздраженно сказал я. – Надя, ты ничего не ощущаешь?
Но дочь уже и сама стояла, раскинув руки и всматриваясь в сумрак. Каждый Иной невольно придумывает какие-то свои приемчики, запускающие то или иное заклинание. Вот я, когда всматриваюсь в сумрак, чуть подаюсь вперед, локти прижимаю к бокам, опускаю подбородок, смотрю как бы исподлобья. А Надя наоборот – разводит руки, запрокидывает голову, веки закрывает.
– Ничего, папа, – сказала Надя, встряхнувшись и открывая глаза. – Все… все закрыто. Все обычно. На всех слоях.
Наше убежище и впрямь изолировано на всех слоях сумрака. Только портал, который может открыть кто-то из нас, способен сюда перенести. Из него, конечно, тоже ничего не видно, единственное, что могла сделать Надя, – проверить целостность защиты.
– Что можно было понять, наблюдая за моей телепортацией? – вслух спросил я. Взял со столика рюмку коньяка и выпил. Светлана, уже чуть успокоившись, погрозила мне пальцем. – Кто-то же меня разыграл. Зачем? Просто шутки ради?
– Максимум – можно было вектор перемещения понять, – сказала вдруг Надя. – Я вот подумала, что если контролировать все слои сумрака, причем одновременно, то направление можно определить. Ну, как линию такую, тень, по поверхности земли.
Мы со Светланой смотрели на Надю.
– Я бы так не сумела смотреть, – призналась дочь. – Ну и даже если понять направление, то ведь непонятно, где дальше искать, на каком расстоянии.
– Ну как на каком? – спросила Светлана. – Там, где линия упирается в невидимый и непроницаемый в сумраке барьер. Вот идешь ты, идешь и упираешься лбом в стенку. Бац! Стенка невидимая, но ты уперся.
– Но барьер же непроницаемый, – сказала Надя. Вздохнула. – Глупо, да?
– Уходим, – кивнула Светлана, вставая с дивана. – Надя, открывай портал. В офис Дозора.
– Какого? – деловито спросила дочь.
– Да все равно. Куда проще. Дневной, Ночной – сейчас не важно!
Надя кивнула. Поморщилась. Нахмурилась. Виновато улыбнулась.
– Не получается. Плывет все… навестись не могу…
Я вдруг понял, что до сих пор держу в руках поднос.
– Это поднос из столовой Дозора, – сказал я. – Ты можешь взять след?
Светлана посмотрела на меня с возмущением. Покрутила пальцем у виска и спросила:
– Ты с дочерью говоришь или с собачкой?
Но Надя такими тонкостями не заморачивалась. Взяла поднос, уставилась на него.
Вещи хранят память. И о том, где и когда их сделали, и о тех, кому принадлежали. Конкретно в этом подносе – и память о заводе какого-нибудь поливинилхлорбензилфторида, и расположение столовой в здании Дозора.
– Да, так легче, – обрадованно сказала Надя. – Сейчас…
Она провела ладонью по подносу. Задела каплю упавшего с салата соуса, посмотрела на ладонь, поморщилась, достала бумажный платочек и вытерла руку. Снова положила руку на поднос…
Я смотрел на дочь и думал о том, что каким-то вещам надо научиться. И не играют роли никакая наследственность, предрасположенность, уникальность.
Тебе может все в жизни даваться легко. У тебя будут пальцы как у Паганини, внешность как у Марлона Брандо, абсолютный слух и скрипка Страдивари в придачу. Но ты опоздаешь на свой первый персональный концерт в Сантори-Холле Токио или Золотом зале Вены, и разочарованные критики смешают тебя с грязью. Не потому, что ты идиот. А потому, к примеру, что ты не заложил в свои планы время на токийские пробки или не перевел часы на венское время. Ошибка будет мелкой, глупой и непоправимой.
Когда ты на войне, когда враг рядом – платочками в кармане не заморачиваются. В крайнем случае, уж если так мешает грязь на пальцах, оботрут об одежду. Секунды могут решить если не все, то очень многое. Этому учит только жизнь.
Я чувствовал, как истекают последние мгновения, которые были нам отпущены, чтобы убежать. Но не мог даже крикнуть, поторопить Надю – сейчас ей надо было сохранить сосредоточенность. Уж если она не может открыть портал, то все очень и очень плохо…
– Сейчас… – прошептала Надя. – Папа, я сейчас…
Воздух потемнел, формируя проем портала. Я успел поймать радостный взгляд Светланы и обрадоваться сам.
Потом дом сотряс тяжелый удар.
Телевизор накренился и упал со столика, в шкафу зазвенела посуда, по стенам побежали трещины. Надя покачнулась и выронила поднос. Почти возникший портал исчез.
Дочь вскрикнула, будто от боли, обмякла – я подхватил ее под плечи, замер, озираясь. То, что происходило, никак не походило на магическую атаку. Но и на землетрясение тоже – впрочем, откуда землетрясение в Питере?
